Наступило время запускать атмосферные зонды. Конструкторы надеялись, что они продержатся достаточно долго и успеют передать хоть небольшую информацию из-под плотного облачного покрова Юпитера. Две короткие, похожие на бомбы капсулы, покрытые абляционными теплозащитными оболочками [11] , были выведены слабыми реактивными импульсами на траектории, которые вначале, на протяжении первых нескольких тысяч километров, почти не отклонялись от курса «Дискавери». Однако мало-помалу они отошли в сторону, и наконец даже невооруженным глазом стало видно, что ЭАЛ не ошибся в расчетах. Корабль летит по траектории, близкой к касательной, он не заденет атмосферу Юпитера, и столкновение с планетой ему не грозит. Правда, разница составляла всего несколько сот километров – пустяк для небесного тела диаметром чуть ли не полтораста тысяч километров, но именно этот пустяк решал судьбу корабля.

Теперь Юпитер заполнял собой весь кругозор, он был гак огромен, что ни разум, ни глаз уже не могли его охватить и отступились, признав свое бессилие. Если бы облачный покров не переливался необычайным множеством цветов и оттенков – красных, розовых, желтых, оранжевых, даже ярко-алых, – Боумен мог бы подумать, что он летит над сплошной облачностью на Земле.

Приближался миг, когда им впервые за все время полета предстояло распрощаться с Солнцем. Пусть побледневшее и маленькое, оно неизменно светило кораблю все пять месяцев с тех пор, как он покинул Землю. Но теперь траектория корабля уходила в тень Юпитера, и скоро перед ним должна была открыться ночная сторона планеты. В тысячах километров впереди возникла и ринулась навстречу полоса сумерек, а позади Солнце быстро погружалось в юпитерианские облака. Лучи его распростерлись по горизонту, словно два пламенеющих, загнутых книзу рога, затем сошлись и утонули в мимолетном великолепии многокрасочного заката. Наступила ночь.

Но мир, лежавший под ними, не был погружен в полную тьму. Его озаряло какое-то свечение; с минуты на минуту, по мере того как глаз привыкал к нему, оно становилось все ярче. Полосы тусклого света текли с одной стороны горизонта до другой, будто люминесцирующие волны за кормой судна где-нибудь в тропических морях. То здесь, то там они разливались в озера жидкого пламени, которые трепетали от могучих подспудных возмущений, вздымавшихся из потаенных глубин Юпитера. Зрелище было ошеломляюще величественным, Пул и Боумен не могли от него оторваться. «Что же это такое, – гадали они, – просто ли действие химических и электрических сил, бушующих там, в этом клокочущем котле, или проявление каких-то фантастических форм жизни?» Они задавали себе вопросы, по которым ученым предстояло спорить, вероятно, еще и в конце нового, едва народившегося столетия.

Чем глубже уходил «Дискавери» в юпитерианскую ночь, тем ярче становилось свечение планеты. Когда-то Боумену случилось лететь над северной частью Канады в разгар полярного сияния, и сейчас ему вспомнился заснеженный канадский ландшафт, такой же безотрадный и сверкающий. «А ведь там, в арктическом безлюдье, – сообразил он, – было на сто с лишним градусов теплее, чем в облачных просторах, над которыми мы проносимся сейчас».

– Сигнал земного радио быстро гаснет, – сообщил ЭАЛ. – Мы вступаем в первую зону дифракции.

Они этого ожидали, более того, изучение дифракции входило в их задачу, потому что поглощение радиоволн атмосферой Юпитера могло дать о ней ценные сведения. Но сейчас, когда они пролетали за Юпитером и связь с Землей прервалась, ими вдруг овладело гнетущее чувство одиночества. Всего один час должно было длиться непрохождение радиоволн, а потом корабль выйдет из-за непроницаемого экрана Юпитера, и они опять смогут говорить с человечеством. Но этот час стал едва ли не самым долгим в их жизни.

Несмотря на сравнительно молодой возраст, Пул и Боумен были уже опытными астронавтами – за плечами у каждого было не меньше десятка космических полетов, – но в этой экспедиции они чувствовали себя новичками. Они пытались свершить такое, чего еще не знала история: никогда прежде космический корабль не летал на таких скоростях и не дерзал приближаться к столь мощному гравитационному полю. В эти решающие мгновенья достаточно было малейшей навигационной ошибки – и «Дискавери» умчался бы к отдаленным пределам Солнечной системы без всякой надежды на спасение.

Медленно ползли минуты. Юпитер теперь высился над ними светящейся стеной, уходящей в бесконечность, а их корабль карабкался вверх, параллельно этой сияющей поверхности. И хоть они знали, что огромную скорость корабля не в силах преодолеть даже тяготение Юпитера, им все еще не верилось, что «Дискавери» не стал спутником этого чудовищного мира.

Наконец, далеко впереди, за краем планеты, забрезжило зарево. Они выходили из тени Юпитера под лучи Солнца. И почти в то же мгновение ЭАЛ объявил:

– Связь с Землей восстановлена. Рад сообщить также, что маневр с использованием возмущающей силы успешно завершен. До Сатурна нам осталось сто шестьдесят семь дней пять часов одиннадцать минут полета. Эти цифры с точностью до минуты совпадали с предварительными расчетами; пролет по касательной мимо Юпитера был выполнен с безупречной точностью. Словно шар на некоем космическом бильярде, «Дискавери» отразился от движущегося гравитационного поля Юпитера и приобрел от этого столкновения новую энергию. Не израсходовав ни одного грамма топлива, он увеличил скорость почти на десять тысяч километров в час. Но в этом не было никакого нарушения законов механики. Природа всегда точна в своей бухгалтерии, и Юпитер потерял ровно такое же количество движения, какое приобрел «Дискавери». Планета затормозилась, но ее масса в секстильон раз превышала массу корабля, и поэтому изменение ее скорости было настолько ничтожно, что никакие приборы уловить его не могли. Еще не пришло то время, когда Человек сумеет влиять на механику тел Солнечной системы.

Когда вокруг посветлело и бледное маленькое Солнце вновь поднялось в юпитерианском небе, Пул и Боумен пожали друг другу руки. Хоть им самим еще не верилось, но первая часть их экспедиции была успешно завершена.

Глава 20

Мир богов

Однако с Юпитером еще не все было покончено. Далеко позади два зонда, запущенные с «Дискавери», соприкоснулись с его атмосферой. Один из них так и не дал о себе знать – видимо, он вошел в атмосферу под слишком крутым углом и сгорел, не успев послать никакой информации. Другой оказался более удачливым: прорезав верхние слои юпитерианской атмосферы, он вновь вышел в космос; как и намечалось, потеря скорости у него была настолько значительной, что он стал падать по пологой эллиптической кривой. Двумя часами позднее он опять вошел в атмосферу на дневной стороне Юпитера на скорости около ста тысяч километров в час.

Вокруг него сейчас же образовалась оболочка раскаленного газа, и связь с ним прекратилась. Потянулись напряженные минуты ожидания. Астронавты, не отходившие от пульта, опасались, что зонд не уцелеет, так как защитная керамическая оболочка сгорит. Случись так, приборы просто испарились бы в какую-нибудь долю секунды.

Но оболочка продержалась достаточно долго, и раскаленный метеорит успел затормозиться. Обугленные остатки ее были отброшены, автомат развернул антенны и начал шарить вокруг своими электронными щупальцами. На борту «Дискавери», почти в четырехстах тысячах километров от Юпитера, радио начало приносить первые достоверные сведения об этой планете. Каждую секунду тысячи импульсов сообщали о составе атмосферы, давлении, температуре, напряжении магнитного поля, радиоактивности и десятках других показателей, в которых могли разобраться только специалисты на Земле. Впрочем, один вид информации не требовал расшифровки – это была цветная телевизионная передача с падающего зонда. Первые изображения начали поступать, когда зонд уже вошел в атмосферу и отбросил свою защитную оболочку. На них был виден только желтый туман, испещренный ярко-алыми пятнами, стремительно проносившимися вверх мимо объектива камеры, которая падала вместе с зондом со скоростью порядка тысячи километров в час.

вернуться

11

Абляционные оболочки – оболочки, состоящие из материала, уносимого при готовом воздействии среды (абляция – унос массы за счет оплавления и испарения).